Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой - Александр Анатольевич Васькин

гостиницы «Советская» на Ленинградском проспекте: «Коктейль-холл был местом тусовок, как сказали бы сегодня, “золотой молодежи”, стиляг (был и еще один злачный Коктейль-холл на улице Горького. — А. В.). Передерий, оказавшийся вскоре главным героем знаменитого фельетона “Плесень”, Збарский, Щапов… Помню, однажды, еще до смерти Сталина, все той же компанией мы полетели в Гагры купаться. Пошли в ресторан, выпили, мне тоже чуть-чуть наливали. Юлик залез на эстраду, сунул деньги аккордеонисту, заставил его играть “Чатанугу чу-чу” из “Серенады Солнечной долины”, и сам запел на превосходном английском. В те времена, даже в злачных местах, дозволялось играть только вальсы и польки — танго уже было верхом немыслимой крамолы. Бледный, как смерть, аккордеонист дрожащими пальцами жал на клавиши и шептал: “Нас всех посадят! Нас всех посадят!” Кончилось все тем, что какой-то офицер за соседним столиком вытащил наган и стал палить в потолок, упала люстра, мы не стали дожидаться прихода милиции…»

Приведенный отрывок воспоминаний более чем красочно передает атмосферу повседневной жизни уже не самой богемы, а ее детей: слетать в Гагру покупаться и пожевать шашлычку не мог себе позволить даже товарищ Сталин (уже плохо себя чувствовал). Компания, в которой вращался сын автора советского гимна, состояла из достойных ему сверстников — внука главного художника Большого театра и лауреата пяти Сталинских премий Федора Федоровского, дочери замминистра иностранных дел Семенова, наконец, сына Семена Ляндреса, издателя и литературоведа, работавшего еще с Бухариным в «Известиях». Читатель заметит, что я не называю имен. А чего их называть — ведь в то время они ничего не значили, в отличие от их родителей. Только вот о «Юлике» скажем — это и есть тот самый Юлиан Семенов, будущий автор «Семнадцати мгновений весны» и зять Сергея Михалкова. Знай, с кем пить в молодости!

Но вернемся в более поздние времена, в хорошо нам знакомый ресторан Дома актера. В этом ресторане Галина Брежнева появлялась чаще всего, ибо работала неподалеку — в агентстве печати «Новости» на Пушкинской площади. АПН имело славу теплого места для детей кремлевской верхушки. «Почему на Пушкинской так много членовозов»? — «Ну как же, сегодня в АПН родительское собрание» — ходил анекдот. Брежнева приходила в Дом актера со своим золотозубым любовником Борисом Буряце, почти юным (на 17 лет моложе) и красивым цыганским бароном, разъезжавшим по Москве на «мерседесе». Дочь генсека опекала молодое дарование, числившееся в Большом театре певцом-стажером. Видимо, Галину Леонидовну пускали в ресторан по его удостоверению члена ВТО — таково было строгое правило.

Многие до сих пор относят Брежневу к богеме. Вероятно, так оно и есть. Но скорее всего, ее можно причислить к ряду тех самых «фармацевтов», ошивавшихся в богемных кабаре еще в 1910-х годах. Сотворить на сцене они ничего не могли — не дано было, а вот помочь деньгами, связями вполне. Сергей Юрский на правах участника так объяснял этот характерный феномен эпохи: «Это уже не чистая Богема, а богема со спонсорами — они и тогда были. Торговые работники, врачичастники, теневики, цеховики, просто спекулянты, начальники средней руки с распухшими от взяток карманами, большие начальники, которых просто везде принимают бесплатно вместе с компанией, и само застолье есть взятка. Есть еще не просто Богема и не богема со спонсорами, а смеси: личный блат, халява, разгул на три рубля, грузины из-за соседнего столика».

Блат и связи у Галины Леонидовны были повсеместно. Главная связь, конечно, с ее отцом — прямая, благодаря которой она слыла для многих знакомых, а также знакомых их знакомых доброй волшебницей. «Девочки, не стесняйтесь, если кому что нужно, все для вас сделаю — прописку московскую, ребенка в хорошую школу устроить и даже квартиру, не говоря уже о сапогах финских “белый низ — темный верх”», — говорила она сослуживцам. И этим многие пользовались.

У Галины Леонидовны было три официальных мужа, первые два — артисты цирка: акробат-силач Евгений Милаев (в 1952–1962 годах) и иллюзионист Игорь Кио. У некоторых женщин возрастная амплитуда их мужей похожа на нестабильную кардиограмму: первый муж Брежневой был старше ее на 19 лет, а второй — моложе на 15. С первым супругом она — студентка Кишиневского университета — познакомилась в 1951 году, когда в столицу Молдавии (партийным лидером которой был ее отец) приехал на гастроли цирк шапито. Ее покорил мужественный силач, подбрасывавший трехпудовые гири как груши — вдовец с двумя детьми. С ним она и уехала, бросив учебу. Какой поступок! Убежать с цирком шапито — на это способны только богемные натуры. Тут, конечно, возникает вопрос — а куда смотрела комсомольская организация университета, должная следить за морально-политическим обликом своих студентов? В том-то и дело, что Галина никак не хотела вступать в комсомол, на чем неоднократно настаивал отец. Он даже ее подруг просил повлиять на дочь.

В браке с Милаевым у Галины родилась дочь Виктория. «Милаев, — сообщает подруга Брежневой, — Галю боготворил, буквально носил ее на руках, делал шикарные подарки, осыпал бриллиантами, подарил соболью шубу. И она этого заслуживала. Галя была прекрасной женой, хозяйкой, великолепно готовила. Более того, приняла детей Милаева, Сашу и Наташу».

Галина Леонидовна любила кочевую жизнь, свойственную артистам цирка, к тому же она давала возможность выезжать за границу, что было огромным стимулом для нее. Позднее Игорь Кио рассказывал: «В тот год цирк отправился в Японию на гастроли. Галина охотно поехала туда вместе с Милаевым. То ли восточная экзотика так на нас повлияла, то ли Галине уже надоел ее муж, только неожиданно мы страстно друг в друга влюбились. Она и впрямь была необыкновенной: обольстительная, уверенная в себе, красивая, ухоженная, несколько манерная. Она немедленно сообщила мужу, что хочет развода».

Брак с восемнадцатилетним Кио в 1962 году продлился не больше двух недель: узнавший об очередном фокусе дочери Леонид Ильич приказал развести молодоженов, у которых отобрали паспорта, чтобы вырвать страницу с отметкой о браке. На паспорте Кио поставили отметку «Подлежит обмену». Но тайно встречаться влюбленные продолжали еще несколько лет, несмотря на зоркое око приглядывавших за ними сотрудников «наружки». Естественно, что Леониду Ильичу об этом докладывали лично. Но и советские люди жили не в безвоздушном пространстве, то тут, то там судачили в очередях о похождениях Галины.

Своим безответственным поведением Галина доставляла отцу массу хлопот, отвлекая его от важных государственных дел в области строительства развитого социализма, разрядки мировой напряженности и борьбы за мир во всем мире. Леонид Ильич повторял, что одним глазом он следит за страной, а другим за Галиной. А ведь у него был еще и сын Юрий, также требовавший определенного внимания, недостаток которого в детстве компенсировался всевозможной помощью в зрелом возрасте, что, похоже, сильно развратило детей. Юрия он